ПАПА – ЭТО БОЛЬ

Виктор Бражников. Февраль 2000 г.

Развод – явление малоприятное. В особенности, если его инициатором выступает противоположная сторона. Разборки, делёжки, сама процедура, нарушение жизненного цикла – всё это ни здоровья, ни нервных клеток, ни уверенности в себе не прибавляет, не говоря уже о моральной травме, которая потом может портить тебе существование многие годы. Вероятно, и даже скорее всего, я не самый лучший муж и недостатков у меня пруд пруди… короче, моя бывшая жена нашла себе нового мужа и резко пересела из одних саней в другие ровно через две недели, как я остался без работы. Замену вашему покорному слуге она нашла за моим же столом, долго выясняла, что же он ей может предложить материально, – оказалось больше, чем я. Вступила в отношения, оговорила условия, после чего, ничтоже сумняшеся, дала мне отставку.

Что ж, бывает. И нередко. Особенно, когда на тебя ставят, как на скаковую лошадь, а к финишу (материальному) ты не поспеваешь. Разумеется, причины были выдвинуты совсем другие. Я дёргался, хватался за соломинки, сгоряча делал всякие глупости, но не вызвал даже элементарного сочувствия. Пытался притормозить развод, чтобы… В общем, это тоже было безрезультатно. Не достучался. Там моментально началась (а скорее, продолжилась) другая жизнь, полная милых материальных штучек и забот, о которых мне так или иначе сообщалось, новые вещи тоже демонстрировались. Шубёнка, там, и прочее…

Хорошо, значит так тому и быть. Если ты перестал интересовать женщину, неважно какая тому причина, ловить там больше нечего. Так бы это и закончилась, если бы одно небольшое "но" – дочка. Я-то по наивности думал, что всё уже позади, но то, что мне пришлось (и приходится) пережить потом ни в какое сравнение не идёт с разводными цветочками. Казалось, женщина получила всё, что хотела: развод состоялся, новый обеспеченный муж – вот он, пожалуйста, вещи вывезены без препятствий. Ан нет. Нужно ещё, что бы я прекратил с ребёнком общаться. А вот этого я уже не смог. Знаю массу разведённых и устроенных женщин, которые втихаря звонят своим бывшим мужьям и слёзно их уговаривают хоть иногда общаться с ребёнком. Со мной этого было не нужно, но ведь как это дочка осмелилась продолжать любить своего папу, когда мама уже всё рассчитала и расписала! Пока приобретались вещички, снималась квартира и т. д. дочку мне давали. Потом же бывшая "лучшая половина" взялась за нас всерьёз. Почти сразу по всем знакомым было объявлено, что до ребёнка мне нет никакого дела, а это я просто хочу вернуть жену. Ради Бога, что здесь возвращать?! И зачем? (Потом, более действенным для такого возвращения было бы сообщение о грядущих материальных благах). Мне просто было, и сейчас нужно, общаться с дочкой, потому что я её люблю. – Как горох об стену.

Начались назначения. Допуск к ребёнку был объявлен раз в месяц. Мне этого было мало. Я начал ездить в детский сад, где общался и гулял с дочкой. Когда об этом узнала эта женщина, то сказала ребёнку: "Вот этого и достаточно". К тому времени "молодые" сняли квартиру, куда и увезли ребёнка. Ни телефона, ни адреса этой квартиры я не знал. Но девочка иногда мне (когда никто не видел) оттуда звонила. Мои друзья пытались поговорить и объяснить что-то – безрезультатно. Иногда всё-таки её отпускали, но стоило нам хоть немного опоздать, на меня и на ребёнка обрушивался град упрёков и угроз, что следующего раза не будет. Дочку при мне доводили до слёз тирадами типа: ах ты вернулась не вовремя, значит мы тебя с собой (куда-то там) не возьмём, или – раз так, я хотела с тобой завтра в парк пойти, а теперь не пойду. Хотела с тобой завтра пойти игрушку покупать, а теперь…. В дело активно вступила мать моей бывшей жены, и скоро её превзошла в садизме.

Привозить ребёнка без опозданий мне было чрезвычайно трудно. Девочка не хотела уезжать от меня – пряталась под диваны, под столы, одевалась с уговорами, прятала свои вещи, в конце концов просто плакала и спрашивала: "Почему я должна уезжать?" Я объяснял, пил валокордин, феназепам и пр., одевал и в то же время звонил, пытаясь получить отсрочку хоть на полчаса, естественно, получал выволочку…

Ничего принципиального в это получасе не было, и никогда мы с ней не опоздывали, когда она там действительно кому-то или зачем-то была нужна. Просто так мне и ребёнку показывали: кто в доме хозяин. С трясущимися руками лез за руль и отвозил к матери, где опять получал... А куда мне было деваться? Пошёл бы на принцип – вообще бы ребёнка не видел…

После чего в очередной раз объявлялось, что на следующий месяц я могу не появляться. Через полгода ребёнок перестал мне звонить, чего не делает без указания и до сих пор.

Всё это сопровождалось всевозможными унижениями, высказываниями и насмешками в адрес других членов моей семьи. Новый избранник (который раньше частенько буквально напрашивался ко мне в гости, и неоднократно едал и пивал за моим столом) захлопывал дверь перед моим носом и я подолгу стоял на лестничной клетке, ожидая, когда же выпустят дочку. Выпихивал меня дверью и я не успевал проститься с девочкой (об уровне интеллекта и морали этого человека оставляю судить читателю). Мне объявлялись выговоры за всё: ребёнок простудился – это он у тебя тогда простудился; почему вернулась непричёсанная! Почему варежки грязные – у вас там все свиньи! У вас там никто не соображает, что ли? (Дедушка – доктор мед. наук, бабушка – зав. библиотекой – спасибо им: ни разу в эту свару не вмешались. Просто любили свою внучку и ждали, когда она появится в следующий раз). Вы плохо кормите ребёнка! Вы не даёте ребёнку есть (Господи, это моя мама-то!) – она голодная возвращается! Вы её небось опять не подмыли! В то непродолжительное время, когда ребёнок был у меня, ей звонил новый муж моей бывшей жены и спрашивал, что она ела на обед. Что бы, не дай Бог, бабушка свою внучку голодом не уморила. Ребёнок заболел, – я принёс лекарства – бывшая теща: "Сколько мы тебе должны?"

При мне девочку, которая сказала, что хочет подольше у меня побыть, назвали неблагодарной свиньёй. ТОЛЬКО ЗА ЭТИ ЕЕ СЛОВА – оскорблять шестилетнего ребёнка! Что она там выслушивала в моё отсутствие, – даже думать не хочу.

Потом мне был брошен следующий упрёк: ты мол, сливки снимаешь, а мы за ребёнком ухаживаем, стираем, в детский сад водим. Думали напугать? На следующий день еду в детский сад, забираю детку и везу домой. С утра – в детский сад. И так целую неделю. Детский сад – напротив её тамошнего дома. За всю эту неделю НИКТО ИЗ НИХ НИ РАЗУ не поинтересовался причёсана ли она, подмыта, не уморил ли её голодом нерадивый отец. В сад никто не приходил, домой никто не звонил. Чувствую, – ребёнок в недоумении – только что была такая любовь: подарки, игрушки, жвачка... Я-то понимаю, – "неблагодарной свинье" объявили бойкот. Раз ты любишь папу, – такая ты нам тут не нужна. Миленько, да? Вот такая "любовь".

Кроха моя удивляет меня – идёт, например, мыть руки и что-то долго не возвращается. Захожу в ванную – там чёрт-те что. Поливает раковину шампунем и трёт её. А сама – чуть выше этой раковины. Папа, говорит, у нас раковина грязная. Я хочу, чтобы тебе приятно было. Ну как я могу бросить это чудо? Хоть бы там триста жён с цепи сорвалось…

…Когда я приехал в детский сад в пятницу, мне сказали, что Катю уже забрали. Разумеется, меня никто об этом не предупредил.

Взял счёт из сада – пошёл заплатил. В следующий раз мне там говорят: больше мы вам счёт не дадим, – ваша бывшая жена нам здесь такую истерику закатила…

Все вещи, которые я или мои родные покупают ребёнку, отбираются у нее и возвращаются ко мне в пакете – девочке от меня ничего не нужно. Дома скопилось два мешка одежды, каждую тряпку одевали один или два раза, – когда она была у меня. Потом я все раздал детям знакомых.

Через полгода получил повестку в суд – насчёт алиментов. Вот она, передо мной – в связи с тем, что Бражников В. Н. уклоняется от… просьба взыскать…

Параллельно с этим мне было отказано в поездке с ребёнком в деревню.

… Есть у нас домик в деревне. Деревня южнее Москвы, там всегда теплее, светлее, меньше дождей. На участке растёт всё, что ни посади: фрукты, овощи – свежее и своё. Парное молоко каждый день из-за забора. Деревня стоит на Дону, рядом масса озёр. Кто туда ни попадал – все в восторге. Особенно хорошо детям. Ну, где ещё ты будешь есть клубнику из таза, груши собирать вёдрами и, разъезжая по цветущим лугам, выбирать себе водоём для купания: с песчаным пляжем, где больше никого нет, или озеро с лилиями и кувшинками; кататься на лодке, играть в настольный теннис, ловить рыбу, стрелять из духовушки по консервным банкам и, когда стемнеет, гоняться за зайцами и лисятами и слушать соловьёв из собственной кровати…

Мне было объявлено, что ребёнок склонен к аллергическим реакциям, поэтому врач запретил девочке туда ехать. Я: "Какой врач, где, как фамилия?" Иду к этому врачу, рассказываю: куда хочу везти ребёнка, показываю фотографии. Она отвечает: "Но мне-то сказали, что там вообще пыльные бури, так я думала, что это где-то в Казахстане…"

Я – назад. Только рот открыл, говорят: "Перезвони попозже". Две недели со мной никто вообще по телефону не разговаривает. Просто. За это время ребёнка отправляют в летний детсадовский лагерь. Про аллергию уже никто не вспоминает, а мне, в конце концов, сообщается, что с ребёнком я больше встречаться не буду, не говоря уже о деревне.

Для справки: я не алкоголик, не наркоман, не бомж, с криминальными структурами не связан; бывшая жена в тех местах тоже отдыхала и знает, что ребёнок всю зиму мечтает поехать в деревню.

При этом было сказано: Я хотела с тобой по-хорошему. Интересно, как бы всё, что я уже описал, выглядело в плохом варианте.

Еду в лагерь – ребёнок в тоске, в каком состоянии я – тоже объяснять не надо. И мы договорились, что я её украду. Именно договорились, – только по собственной воле я никогда бы этого не сделал.

Эта была та ещё история. Я посадил девочку в машину и вернулся объяснить ситуацию детсадовскому руководству. Там, разумеется, всё принимается в штыки. Тем более что моя предусмотрительная бывшая супруга строго всех предупредила, что в суд на них подаст, если что. Пока я размахиваю руками, доказываю, что положение безвыходное и т. д., какая-то воспитательница тайком идёт к машине, заставляет девочку открыть дверь и утаскивает её назад. Потом гордо подходит к пятачку, где я митингую, и предлагает мне отбыть восвояси. Бреду к машине, сажусь, разрыдался, как…, а потом вдруг думаю: "Да что же это такое, мужик ты или нет, решил чего-то сделать – делай… Папа, тоже мне… Какая-то мясистая баба уверена, что может с моим ребёнком делать что хочет, а я, видишь, утёрся и уехал домой, даже не увидев, как это на неё повлияло. Предал девочку!".

С каменной мордой иду назад. Нахожу дочку, – та плачет: папа, ничего у нас не получается. Обнялись и плачем вместе. Потом беру её на руки – и к воротам. По дороге – начальница. Чувствует, что я сделаю всё, как ребёнок скажет, и начинает её уговаривать: вот, мол, давай завтра, приедет главная заведующая, мама и решим… Девочка ни слова не говорит, только головой мотает. Пишу какую-то расписку… и мы уезжаем. По дороге мне Катя говорит: "ПАПА, МЫ ДОБИЛИСЬ СВОЕГО СЧАСТЬЯ!"

После этих слов меня перестали мучить сомнения. Я был готов к продолжению, но то, что случилось потом, превзошло любые ожидания.

Только переступили порог дома – телефонный звонок:

– Это из милиции.

– Очень приятно.

– Что ж это вы, ребёнка забрали, а ни матери, ни её бабушке ничего не сказали.

– Вы опередили события. Как раз собирался это сделать.

– Ну, хорошо.

– Хорошо-то хорошо, но если у вас есть ещё какие-нибудь вопросы, то вы задайте их сразу

– Да нет, всё нормально.

…Через несколько часов раздался звонок в дверь моей квартиры. На пороге стоял омоновец с автоматом и моя бывшая жена. Выхожу на лестничную клетку и захлопываю за собой дверь.

…Уже сейчас мне пришло в голову: это был первый и единственный раз в жизни, когда не я униженно стоял за дверью, упрашивая, умоляя, ожидая, а противоположная сторона. Правда, рядом со мной не было автоматчика. Больше в качестве хозяина положения мне выступать не приходилось…

Омоновец (капитан) говорит: "Нам хотелось бы убедиться, что с ребёнком всё в порядке". Отвечаю: "Не вижу причин, почему с ребёнком могло бы быть что-то не в порядке. Тем не менее, вы зайдите, а эта дама пусть здесь постоит".

Запускаю капитана, начинаю прикрывать дверь, в это время из-за угла лестничного коридора вылетает туша счастливого избранника моей бывшей жены и вбивает (там килограммов не меряно) меня вместе с дверью и омоновцем в квартиру. "Благородный рыцарь" явился "спасать" ребёнка от отца. Заезжаю рыцарю по зубам (ах, жалко левой да без размаха), тот пытается бить меня ногами по причинному месту. Женщина визжит: "Отдай мои вещи! (?)". Капитан понимает, что им воспользовались, размахивает автоматом и кричит: "Прекратите! Хулиганы! А ну выходите отсюда!". При этом оказывает мне пассивную помощь. Хороша картинка, да? Вот я бы каждый раз так поступал, когда мне не давали ребёнка. Слава Богу, девочка сидела в дальней комнате и, по крайней мере, ничего не видела.

Один раз я у неё спросил: "А как ты маминого мужа называешь?". Она потупилась и отвечает: "Папой". Потом заплакала и говорит: "Каждый раз, когда я его называю по другому, мне подзатыльник дают. И заставляют перед ним извиняться". Когда я поднял этот вопрос, мне просто сказали: "Врёт она всё…"

Потом произошли длительные переговоры на улице, при посредничестве моего друга, за что ему и спасибо. В результате в деревню мы поехали. С условием возвращения в конкретный день.

С тех пор я получил возможность видеть дочку каждую неделю (при посредничестве опекунского совета), плюс половину каждых каникул. Разумеется, относительно. Клевали меня всё равно. Миленькие штучки типа: умер от рака мой двоюродный брат, замечательный человек, и Катюху очень любил. А бывшая жена мне злорадно: "Вот, Бог вас наказывает". За что? Кого нас? У него дочка осталась. Потом, злорадствовать по поводу смерти человека… Хорошо, всё-таки, что я с ней развёлся…

Ребёнка они терзали всё равно. Как, например, она приезжает накануне своего дня рождения от меня, счастливая, с подарками, а ей на пороге заявляют (экс-тёща): "Могла бы вообще не приезжать, ты должна была пылесосить, а теперь тебе уже спать пора, не будем завтра тебе день рождения устраивать". Вообще у меня такое впечатление, что эта женщина получает садистское удовольствие, терзая девочку. Позвонить оттуда она мне не может, да уже и не хочет. Звоню, как правило, я. Причём СРАЗУ (только успею сказать: Здравствуй Катя, как дела?) может раздасться окрик: "Хватит трепаться по телефону, у тебя уроки не сделаны!". При разговоре со мной её нередко контролируют и подсказывают, что НАДО говорить. Она продолжала проситься остаться у меня подольше, плакала, но в большинстве случаев нарывалась на отказ в виде истерики. Ясное дело, в конце концов она перестала просить. Отказы сопровождалось гнуснейшим лицемерием, мне, когда я спокойно пытался выяснить, почему бы ребёнку не побыть со мной подольше, отвечали: "Ты сам знаешь, почему". Имелось в виду: мы-то здесь добрые и всегда за, только вот "злая" тётя из опекунского совета так постановила.

И так всё время: любому постороннему человеку говорилось – да кто же против, пусть общаются. Пусть. Господи, что за бред! Племянница моя бросила звонить дочке, после того как ей раз десять отвечали: "Кати нет, Катя уже спит, Катя не может сейчас подойти" и т. п. Ребёнок же мне потом сказал: "Мама зажимала мне рот, когда Оля звонила". !!! Папа, я смотрю наши фотографии, когда никого нет, а то меня ругают за это. Вот так.

Вот как бы стенограмма нашего с ребёнком приезда к её матери. 9.30 вечера, опоздали. У двери меня начинают поносить последними словами. Все эти разборки устраивались, как правило при девочке.

Я – Катя, разденься и быстро пройди в комнату.

(Ребёнок уходит. Ну, не хотела она ехать, плакала. Поэтому и опоздали).

Бывшая тёща – Ка-а-а-тя!!! А ну подойди сюда!

Я – Что вы делаете?!

Б. т. – Ты шшто это, домой ехать не хочеш-ш-шь?

Ребёнок – Да я… нет… ничего (растеряна и испугана)

Б. т. – А вот папа твой говорит, что не хочеш-шь! Так кому же мне верить!!! (Свела нас. На очную ставку).

Тем временем Катина мама кричит с дивана: "Вот я хотела с тобой поиграть, а теперь не выйдет!". (Ребёнок начинает плакать).

Иногда были проблески нормального отношения. Но они добились, чего хотели. Шесть лет трудились, не покладая рук. Теперь ребёнок сам мне никогда не позвонит. И никогда речи обо мне сам не заведёт. И не захочет узнать, жив ли я и почему так долго не появлялся. В подсознании у неё уже крепко сидит рефлекс: папа – это боль, нервотрёпка, неприятности. Если о нём не говорить, не спрашивать, не звонить, то тебя не будут обижать. Если поставишь его фотографию себе на стол, – последствия для "неблагодарной свиньи" могут быть любыми.

…На прошлой неделе мне объявили, что я заставляю ребёнка с собой общаться. Что ей со мной не интересно, а отказать мне она боится. И у неё нет времени со мной встречаться, много уроков задают. А я с ней уроки делаю не так. И, вообще, у неё есть отец, который её растит и воспитывает, и которого она очень любит и с нетерпением ждёт. А я только мешаю этой "великой любви". По всему этому встречаться нам ни к чему…

Я безумно устал от этого идиотизма. Теперь-то что делать? Опять украсть? Или забыть о том, что у меня есть дочка?

… Как эти измывательства над нашими отношениями могут повлиять в дальнейшем на психику ребёнка, я думать просто боюсь…

Комментарий.

Имена в письме – подлинные по разрешению автора.

Несомненно, здесь имеет место психическое насилие над ребенком, что может служить основанием для возбуждения иска о лишении родительских прав по ст. 69 Семейного кодекса: злоупотребление родительскими правами, физическое или психическое насилие над детьми.

Ошибка Виктора с самого начала состоит в том, что он не добивался установления графика доступа к дочери по суду. В этом случае он имел бы средство давления на мать в виде штрафов и после нескольких нарушений графика мог возбудить дело о передаче ему дочери на основании ст. 66-3 СК. Уже есть дела, выигранные отцами по этой статье. В любом случае еще не все потеряно.

Назад